Аккурат между двумя отечественными ноябрьскими праздниками своё 50-летие отмечает один из самых удивительных актеров Голливуда Сэм Рокуэлл — человек, который всегда играет блестяще, но далеко не всегда в хорошем кино. Впрочем, кажется, именно в последние годы (особенно после «Трех билбордов» и первого в карьере «Оскара») Рокуэлл находится на пике и собственной формы, и профессиональной удачи.
Зинаида Пронченко — с поздравлениями.
В неровной и даже, хочется сказать, нескладной фильмографии Сэма Рокуэлла (если бы не прошлогодний «Оскар») есть две роли, удивительным образом рифмующиеся и даже продолжающие друг друга. Это газонокосильщик Трент из чуть ли не самой странной картины 1990-х годов, «Луговых собачек», и, конечно, офицер полиции Джейсон Диксон из «Трех билбордов», фильма, после которого, чего уж таить, зрители наконец-то выучили его имя.
Если посмотреть на послужной список Рокуэлла за 1990-е годы, сразу бросится в глаза, как режиссёры ему не доверяют. Вроде бы разглядев в новичке талант, они тем не менее дружно стремятся поручить ему лишь камео, пусть даже яркие и запоминающиеся. Достаточно произнести имена его персонажей: поляк, чувак из свиты Брэндона, одноглазый, едок из метро etc. Рокуэлла со всей очевидностью подводит внешность, перевешивает энергетику: маленький рост, кривая ухмылка, немигающий взгляд исподлобья — то ли вокзальный рукосуй, то ли умственно отсталый беспризорник. На героя-любовника, супергероя или просто main character, необязательно сильного духом или харизмой, Рокуэлл, кажется, не тянет. Он словно похож на кого-то другого, улучшенную версию себя самого, того, кто действительно мог бы стать большой звездой, причем после первого же появления на экране.
Неслучайно он так хорош в «Признаниях опасного человека» Клуни. Чак Бэррис, по заветам Ницше презирающий себя, но и уважающий уже за то, что презирает, — идеальный вариант для Рокуэлла, всю жизнь мирившегося с тем, что его недооценивают. Застрявший на долгие годы в амплуа коэновских полудурков, хотя у братьев он, увы, не снимался ни разу, Рокуэлл на самом деле с лёгкостью бы вписался в любую бандитскую сагу Скорсезе — и в «Казино», и в «Славных парней», продолжив, допустим, нелёгкое дело Джо Пеши — миксовать журнальную карикатуру с древнегреческой трагедией.
Его Трент из «Луговых собачек» поражает, настолько это филигранная работа, настолько сложен этот парень из «лесной избушки», которого буржуа из «субурбикона» кличут даже не деревенщиной, а отбросом. Когда новая подружка Девон (Миша Бартон) с неподдельной прямотой, свойственной детям, удивлённо замечает, что отбросы обычно воняют, а ты пахнешь приятно, Рокуэлл выдаёт в ответ усмешку, которая стоит всех философских доктрин ХХ века разом, от марксизма до экзистенциализма, тут тебе и классовая борьба, и бессмысленность бытия, и прочий страх и трепет.
Злобный тупица Диксон из «Трех билбордов», обязанный работой, да и жизнью гуманисту Уиллоби — это Трент 20 лет спустя. Убежав из Кэмелот Гарденс, он начал заново в другой глухомани, позабыл про спортивную карьеру и мечты, спился, ожесточился и превышает служебные полномочия, чтобы отомстить миру за все те обиды и взгляды свысока, что пришлось терпеть в прошлом. И опять его душу спасёт женщина, правда, не наивная десятилетняя девочка в берете скаута с корзинкой домашнего ароматного печенья на локотке, а разъярённая несправедливостью вселенной мститель-одиночка Милдред Хейс.
Вспоминая сейчас, полтора года спустя после премьеры фильма на Венецианском кинофестивале, финальную сцену в машине, когда новоиспечённые сообщники обмениваются многозначительными взглядами, типа, там посмотрим, стоит ли око ока, сыгранную Рокуэллом с невероятно щадящей интонацией, этакой смесью нерешительности и будь что будет, моментально убеждаешься: да, только он заслуживал в 2018-м награды Академии. Фортуна долго запрягает, но отнюдь не слепа.
