Можно было бы традиционно сказать, что прошедший год вместил много плохого и хорошего, но не будем кривить душой — 2020-й был тяжёлым, и хочется надеяться, что всё самое плохое из ближайших десятилетий он вобрал в себя. Тем не менее и он почти позади, справились — надо подводить итоги. Время финального дайджеста кинопрессы за 2020-й от Виктора Непши.
События и тенденции
Интересные материалы 2020-го
«Тайная жизнь» Малика
Огромный разбор «Тайной жизни» и Терренса Малика как мыслителя на Mubi — имя Бенедикта Спинозы всплывает куда чаще, чем Мартина Хайдеггера.
«В “Тайной жизни” есть множество вариаций выражения добра <…>. Но есть одно, не выходящее у меня из головы, содержащее в себе всю этику. Только что приговорённый к смерти Франц опускается на колени, чтобы подобрать зонтик, который задел, когда его выталкивал из магазина надзиратель. Этот момент меньше поражает как конкретный акт (обычная вежливость), но открывает простор для размышлений: добродетельный человек принимает все удачи и неудачи судьбы с невозмутимостью, понимая, что ему нельзя причинить вред. Его совершенство не может быть ограничено, если он следует с совестью к тому, что является истинным, неизменным и вечным».
Боль и слава Кэри Гранта
Британский институт кино вспоминает ранние годы карьеры Кэри Гранта (он же Арчибальд Лич): неизвестность, поздняя популярность (по тем временам — в 32) и неудачное использование образа. Но в итоге всё равно хеппи-энд, актёр добился желаемого, и его имя стало одним из самых громких в Голливуде — мотивирующее чтение.
«1920-е годы Лича были периодом согласованного самосовершенствования и пост-подростковых царапин. Во-первых, он регулярно ходил в кино, в свободное время изучал слэпстики Чаплина, Стэна Лупино и Стэна Лорела, Гарри Лэнгдона. Жгучие комментарии о внешности побудили его удлинить профиль с помощью упражнений для лица и шеи <…>. Его бристольский акцент, смешанный с кокни, приобретённым в дни мюзик-холлов, часто принимался за австралийский. Лич упорно работал над тем, чтобы изменить свой говор, создавая впечатление манхэттенского шика. Этот тест он провалил, пишет Келли, потому что был слишком красив».
Абель Феррара говорит обо всём на свете
Разговор Filmmaker с Абелем Феррарой в простой манере обо всём на свете: хаос, безумие, авторская дисциплина, выживание и отношение к собственному творчеству.
«Слушай, помню, меня нанимали, чтобы сделать ремейк “Телохранителя” [Акиры Куросавы] <…>. Думаю, они хотели снять “Телохранителя” в гетто Нью-Йорка с Лоуренсом Фишберном. В любом случае я получил 40 000 долларов <…> и написал его. И что, это один из любимых фильмов Мартина Скорсезе? Определённо один из, знаешь ли, бесспорно, самых ох***нных фильмов. Ты знаешь, что Куросава — один из моих любимых режиссёров? Я просто написал именно то, что было сказано в каждом кадре. Очень чётко. Так, в одной сцене, где в диалогах говорится “саке”, я поставил Budweiser. Я модернизировал его до гетто, это было легко, заняло полтора дня. <…> Фильм собирались назвать “Crack City Terminator”. И когда сценарий вернулся назад, он был длиной в 28 страниц. Окей? Настоящая закадровая подстрочная версия одной из самых великих картин представляла собой 30-страничный сценарий. Это не выходит у меня из головы».
Пон Чжун Хо и Келли Райхардт обмениваются комплиментами
Беседа режиссёров с отличными новинками — Пона Чжун Хо и Келли Райхардт. Много взаимных комплиментов, но искренне и без формальностей, встреча двух скромных, самокритичных и талантливых людей.
«Пон: Не очень люблю репетиции, но в моих фильмах часто встречаются сложные движения камеры, для них у нас есть физические репетиции, когда мы выстраиваем мизансцену. Но я стараюсь сделать их как можно короче. Мне нравится снимать, когда есть ощущение, что люди не готовы и что-то не настроено тщательно. Хочу запечатлеть на камеру неловкость, которую можно обнаружить в таких случаях. Создаётся странное чувство реальности, хоть это и не всегда легко.
Райхардт: Я не могу себе позволить [репетиции]! В “Обходе Мика”, вестерне, у нас был лагерь первопроходцев для того, чтобы [актёры] научились водить мулов и тому подобное. Но я не репетирую — просто заставляю людей учиться выполнять работу по дому».
Румынское кино до популярности румынского кино
Ещё один текст с Mubi — на этот раз про румынское кино до популярности новой волны нулевых, в эпоху Чаушеску и сразу после падения его режима. В итоге кинематографическая Румыния пошла своим путём, но ситуация в кино сразу после свержения Чаушеску местами напоминает отечественный перестроечный кинематограф.
«После падения режима Николае Чаушеску в декабре 1989 года последние четыре декады интеллектуальное сообщество Румынии обоснованно боролось за массовую переоценку культурной продукции, которая была в значительной степени омрачена различными государственническими идеологическими направлениями. От пропаганды сталинистских пятидесятых до относительной либерализации шестидесятых и снова назад к откровенно националистическому и морализаторскому тону семидесятых-восьмидесятых <…>. Короче говоря, герменевтика, применяемая местными кинокритиками, больше не стремилась искать здоровые моральные послания, нацеленные на нравственное воспитание коммунистических рабочих. Скорее, наоборот: от мельчайших, тонких выпадов против режима к неубедительным аллегориям о злоупотреблениях властью и отсутствии (социальной) перспективы».
Джош Транк: режиссёр не виноват, проект к успеху шёл
Лонгрид от Polygon про Джоша Транка, который больше всего известен как режиссёр той самой «Фантастической четвёрки». Попытка взглянуть на историю глазами самого Транка, впрочем, без излишней комплиментарности: самоуверенность как причина провала и главный мотиватор; спешка, стресс и способы пережить удары судьбы. Текст был написал ещё до выхода «Капоне».
«Транк подпитывал свою любовь к кино устойчивой диетой из видеопроката и материалов Rolling Stone. Ко времени окончания средней школы он не только восхищался легендами 60-х и 70-х, но и видел себя работающим внутри системы и против неё, как они. Хорошо документированная битва Терри Гиллиама за окончательный вариант “Бразилии” 1985 года “для меня, молодого мятежного подростка, походила на боевой клич <…>, — сказал Транк. — Вот насколько радикальным я должен был быть <…>”. Он также был миллениалом в эпоху привилегий среднего класса и мгновенного успеха. Культура, которая произвела Марка Цукерберга, убедила Транка дать себе почти невозможное задание, которое не давало ему спать по ночам. После окончания средней школы у него была одна цель: побить рекорд Стивена Спилберга».
«[Транк:] Я заключил сделку [с моими родителями]: если я не получу свой первый фильм к тому времени, когда мне исполнится 27 лет, то уйду [из профессии]. И причина, по которой я выбрал 27, заключается в том, что именно в этом возрасте Спилберг начал работать над “Челюстями”».
Вэл Килмер навсегда
Большой профайл Вэла Килмера от NY Times — эмоциональный, пристрастный, но от этого только более захватывающий. Противоречивый образ специфического актёра и непростого человека, который прошёл через неудачи и тяжёлую болезнь, чтобы найти своё, какое-то особенное спокойствие.
«Проблема была в том, что он был обучен исполнять любую роль, в которой он мог найти себя; он просто не мог найти себя в нормативности, а к тому времени, когда Килмер стал кинозвездой, нормативные роли были повсюду, стандартные “обычный парень в необычных обстоятельствах” 90-х. Лучшие роли Килмера всегда — второстепенные персонажи. Роли обеспокоенных мужчин с разбитыми сердцами перешли к другим парням; кто поверит, что у парня, похожего на Килмера, были настоящие проблемы или разбитое сердце?»
«У него больше нет пороков. Он смотрит все кулинарные шоу — “Шеф-повар”, “Стол шеф-повара”, “Гадкий вкус” — и тоскует по времени, когда сможет снова [нормально] есть, хотя [со времени операции] уже прошли годы, и он не уверен, насколько долго продлится [текущее состояние]. “Когда это произойдёт, — сказал Килмер, делая руками загребающий еду жест, — я буду похож на Орсона Уэллса”».
Фрэнсис Мэрион — одна из главных сценаристок раннего Голливуда
Criterion об одной из главных сценаристок раннего Голливуда Фрэнсис Мэрион: непростой карьерный путь, гендерные изменения в индустрии и совместная работа с Мэри Пикфорд. Хороший повод узнать побольше о слабо изученной стороне кинематографа 1910–1930-х.
«Кери Бошан <…> предполагает: такое большое количество сценаристок в эпоху немого кино связано с тем, что “женщины всегда находили убежище в письменной форме” во времена, когда “от [них] мало что ожидалось или принималось, кроме роли хорошей жены и матери”. В отличие от других работ, связанных с кино, которые требуют обучения и опыта, написание сценариев можно было выполнять в частном порядке, не приближаясь к студии. В любом случае Мэрион была более счастлива, работая дома, а не в офисе или на съёмочной площадке, <…> но она не была отшельником по своей природе. Её сценарии также раскрывают ум женщины, которая путешествовала, работала и любила со страстью».
Про любимый билетик в кино
Издание Guardian спросило актёров и режиссёров об их самых памятных киносеансах. Майк Ли рассказывает о дешёвом и грязном, но романтичном кинозале в Лондоне, Эдгар Райт — о нелегальном просмотре «Гремлинов» в детстве, а Тильда Суинтон — о простыне вместо киноэкрана на сеансе в Кении 40 лет назад.
«[Майк Ли:] В те дни, когда я был молодым кинематографистом, в Юстоне был “Толмер”, самый дешёвый кинотеатр в Лондоне или где-либо ещё — два шиллинга за сеанс. Переделанный храм, он был грязным, дряхлым и великолепно эклектичным. Там показывали всё, что могли найти, новые картины и старые. “Леопард” — оригинальная версия, без субтитров, “Ад раскрылся”, “Расёмон”, шведские девушки во французских оргиях. Неполные копии, внезапные случайные кадры из других фильмов, материал, загорающийся в проекторе. Чудесно. Образование в кино. Но садиться нужно было там, где не мочились бродяги».
Масштабная история «Улицы Сезам»
Масштабная история «Улицы Сезам» от New Yorker, от первых шагов (обучение для детей из неблагополучных семей) до всемирной популярности. Автор стремится к справедливости и не только подробно разбирает плюсы шоу и его успех, но и обращает внимание на критику и угасание популярности (а также на аналоги в других странах, которые оказались живучее оригинальной американской «Улицы»).
«У оригинальной “Улицы Сезам” есть некоторая изворотливость и поп-арт-проницательность телесериала “Бэтмен”, который шёл на ABC с 1966 по 1968 год. Шоу переняло темп, разнообразие и хитрость “Летающего цирка Монти Пайтона”, который дебютировал всего на несколько недель раньше. И через всё это проходит глубокая линия серьёзности, особенно воплощённая в человеческих персонажах, собранных из актёрского состава во главе с Мэттом Робинсоном. Он был нанят в качестве продюсера и координатора лайв-экшна, но [затем] взят на роль Гордона. Маленькая дочь Робинсона, смотря первую серию дома, плакала: “Его зовут не Гордон, его зовут папа”».
«Бешеный бык»: невыносимая жестокость
Ричард Броди с новыми словами о бессмертной классике — «Бешеном быке» Мартина Скорсезе. Анализ стиля режиссёра на примере одной работы, сравнение с «Ирландцем», психологический портрет Де Ниро-Ламотты — звучит не ново, но написано увлекательно.
«Тем не менее постоянный приток гнева, который поглощает Ламотту во внешнем мире и на ринге, приравнивается к самоубийственной ярости его страданий, что также находит своё высшее выражение в боксе. Скорсезе снимает эпизоды бокса с галлюцинаторной палитрой и динамичными крупными планами, которые передают жестокость и удовольствие от причинения боли, разрушительное безумие и страсть, похожие на безмятежность в агонии и изящество в страдании Христа. Одна сцена, когда Ламотта готовится к свирепому избиению от Робинсона, показывает его в ужасающем восторге от предвкушения боли, которую, как он знает, он вполне заслуживает за те страдания, что причинил своим близким. Это момент совести, который пылает и вспыхивает ненадолго, но с прожигающей дыру в экране интенсивностью».
Шанталь Акерман: рождённая «старым ребёнком»
О Шанталь Акерман на Criterion: творчество-автопортрет, отношения с матерью, тоска по дому, личный и профессиональный кризис. Удачно сбалансированный между пристрастностью и отстранённостью материал.
«Рождённая “старым ребёнком” двух выживших в Холокосте, Акерман <…> заявляет, что так и не выросла. На протяжении десятилетий она периодически возвращалась в дом матери, чтобы [там] рухнуть, “когда, измученная взрослой жизнью, она не могла жить”. В шестьдесят лет смена ролей [матери и дочери] усиливает для Акерман ощущение того, что она не примирилась со взрослой жизнью, особенно с жизнью без своей матери. Если не дочерью, кем бы она могла быть? Какие истории она могла бы рассказать?»
100-летие японского кинематографа
Проект Британского института кино, посвящённый 100-летию японского кинематографа в целом. И истории возникновения японской анимации в частности.
«[После Второй мировой войны] немного аниматоров осталось в деле. Они делали новую форму пропаганды для департаментов образования и гражданского информирования оккупационных властей США. Остальные жили, затянув пояса, работали над анимированной графикой или вставками в боевики. Главным спасителем японской художественной анимации должен был стать “Хвост короля”, сказка, вдохновлённая Гансом Христианом Андерсеном, которая снималась на Toho под руководством Мицуйо Сео. Однако проект был заморожен руководителем студии, который назвал его “пронизанным краснотой”».
Бастер Китон и великая работа комика
Ещё один профайл от Criterion — о Бастере Китоне, точнее, о «Кинооператоре» как последней великой работе комика. Мрачноватое, но полезное чтение о том, как студийная система душила неординарных кинематографистов 1920-х.
«В 1965 году он дал интервью на Венецианском кинофестивале изданию Sight & Sound и, обсуждая непрерывные длинные планы, начал описывать, как будет снимать вестибюль отеля, где они разговаривают. Где он будет устанавливать камеру. Как он будет строить сцену. Этого достаточно, чтобы разбить сердце: он не снимал художественные фильмы более трёх десятилетий».
«Убить Билла»: как это сделано
Про «Убить Билла» за почти 20 лет написано достаточно, но редко попадаются тексты, столь досконально и нескучно рассказывающие о технических аспектах съёмок. Материал на American Cinematographer — приятное исключение.
«Во время одного из многочисленных бросков Невеста без труда уклоняется от летящего топора, который вращается в воздухе в нескольких дюймах от её носа. Обычно такой трюк создаётся с помощью спецэффектов, но, учитывая отвращение Тарантино ко всему цифровому, [старший техник] Олт был вынужден прибегнуть к низкотехнологичным методам. “Квентин довольно органичный парень, но, естественно, мы не собирались бросать топор в Уму, — шутит он. — Чтобы всё снять, мы установили камеру на <…> небольшую тележку на сдвоенных стержнях из нержавеющей стали, которая мчится так быстро, как можно, около 10 миль в час. <…> Мы прикрепили к ней тормозную систему, нацепили топор перед объективом и прогнали его прямо перед лицом Умы. Квентину очень нравилось, когда мы изобретали подобные решения”».
«Автокатастрофа» Кроненберга
Джессика Кианг анализирует величие изначально недооценённой «Автокатастрофы» Кроненберга и комплиментарно сравнивает работу с первоисточником.
«Гениальность адаптации — в кажущейся верности [оригиналу], хотя на деле она является полной переработкой, которая заходит далеко даже для обычной операции по переводу 224 тесных, безумных страниц в 100-минутный фильм. Это особенно примечательно, если вспомнить, что предыдущая экранизация “неснимаемого” культового романа “Голый завтрак” (1991) дошла до другой крайности, втиснув метатекст в уже лихорадочно переполненный текст. А “Автокатастрофа” — радикально пустой фильм, отражающий радикально пустые времена — результат безжалостных сокращений и очень немногочисленных дополнений».
Вернер Херцог как всегда
Вернер Херцог рассказывает Filmmaker о документальном фильме «Nomad: In the Footsteps of Bruce Chatwin» и трогательно вспоминает самого Чатвина, своего близкого друга. Непривычно чувственное и ностальгическое амплуа.
«Такая степень близости и мягкости между двумя мужчинами не похожа на отношения между Херцогом и его предыдущими героями. Несмотря на всю солидарность, сердечную близость к наиболее маргинализованным и обиженным представителям человечества, Херцог-режиссёр никогда прежде не казался таким человечным. Невероятно наблюдать, как кто-то легендарный, практически вознесённый на пьедестал, старается описать свои последние моменты с самым дорогим другом. Кадры из фильма “Nomad: In the Footsteps of Bruce Chatwin” ужасны, но в озорных глазах Чатвина остаётся то же ощущение неоткрытых ландшафтов, которые он искал и к которым Херцог, близкий духом во всех описываемых смыслах, посвятил всю свою жизнь <…>. “Я читаю пейзаж”, — говорит Херцог, и его взгляд кажется знакомым. Это та же самая искра, которая вспыхивала у Чатвина <…>».
Безумный «Безумный Макс»: история создания
На NY Times — история создания последнего «Безумного Макса» 5 лет спустя в воспоминаниях съёмочной группы. Обиды Тома Харди, судьбоносные спасения, травмы, холод и жара песков Намибии — как говорится в таких случаях, напрашивается на сюжет отдельного фильма.
«[Шарлиз Терон:] Главным движущим фактором всего этого производства был страх. Мне было невероятно страшно, потому что я никогда не делала ничего подобного. Думаю, что главная сложность между мной и Джорджем [Миллером] была в том, что фильм существовал у него в голове, и я отчаянно пыталась его понять.
[Маргарит Сиксел:] Актёрам было очень тяжело, потому что не было общего плана, мизансценирования. Их игра состояла из крошечных моментов.
[Джон Сил, оператор:] Им было тяжело. Съёмочная группа может быть защищена от стихий — холода, ветра и песка — но не актёры. У них очень специфический гардероб.
[Эбби Ли:] Кажется, что было тепло, но съёмки проходили зимой, и было очень холодно. На нас, девочках, было мало одежды, и Райли [Кио] получила переохлаждение».
«Манк» vs Полин Кейл
Ещё один текст Ричарда Броди. Именитый кинокритик разбирает историческую подоплёку «Манка» и спорно, но увлекательно батлит знаменитый текст «Raising Kane» Полин Кейл.
«И всё же чувство собственного достоинства Уэллса как художника было в конечном счёте одним из качеств, которые отличали его от циничного, не реализовавшего себя Манкевича. Мнение Манкевича про искусство написания сценариев было чрезмерно резким <…>, но он был прав, считая это занятие рангом ниже написания пьес — не потому, что фильмы менее значимы, а потому, что сценарная работа — вопрос производственной необходимости, а не художественного импульса. Самая серьёзная ошибка Кейл и её полемики заключалась в том, что она не понимала: Уэллс был бы Уэллсом без Манкевича. Если бы ему удалось снять “Сердце тьмы”, он, по всей вероятности, был бы таким же оригинальным, как “Кейн”, и свободный от мстительного гнева Хёрста [Уэллс], вероятно, смог бы снять второй фильм, не потеряв творческую свободу. Если уж на то пошло, Манкевич без голливудских ограничений, скорее всего, оказался бы на творческих вершинах раньше и пробыл бы там дольше. История кинокарьеры Манкевича не менее, чем у Уэллса, связана с ужасом, присущим славе Голливуда, — с безжалостной властью коммерческих институтов навязывать свои методы и формулы киноискусству».
Некрологи
И хотя это дайджест (к)инопрессы, хочется также упомянуть здесь и отечественных артистов и режиссёров, которых забрал 2020-й:
– Георгий Шенгелая;
– Борис Клюев;
– Армен Джигарханян;
– Михаил Кокшенов;
– Инна Макарова;
– Ирина Скобцева;
– Валентин Гафт.
Для неравнодушных к спискам — уголок листинг-итогов года от зарубежных СМИ
– Топ от Vulture;
– The Atlantic;
– IndieWire;
– Variety;
– Топ лучших фильмов и лучшей актёрской игры от New Yorker;
– Лучшие фильмы и сериалы от New York Time;
– Десятка фильмов года от Джона Уотерса на «Артфоруме»;
– Фильмы и актёрская игра года от Time;
– Итоги от Джонатана Розенбаума;
