После премьеры на Берлинском кинофестивале до российских экранов доехал новый фильм Стивена Содерберга «Не в себе», снятый за десять дней на айфон. Режиссёр признаётся, что стремился побыстрее закончить проект и забыть о нём. Максим Заговора считает, что примерно так сложится и судьба картины — недолгий прокат и забвение.
Её зовут Сойер (как маньяков в «Техасской резне бензопилой»), и она страдает манией преследования. Спасаясь от сумасшедшего сталкера, девушка переезжает в новый город, устраивается на новую работу и записывается на психологическую консультацию. Последнее — точно зря. Первый же приём станет последним. Её запрут в лечебнице, накачают наркотиками, а среди садистов-врачей обнаружится тот самый психопат. Сойер в аду. Либо не в себе, а всё вокруг — плод её больного воображения.
«Не в себе» создан будто по учебнику «Психологические хорроры для чайников». Неожиданные (на самом деле предсказуемые) сюжетные повороты, игра в «верю — не верю» со зрителем, внутренняя борьба главной героини, критика системы — похожих картин, и хороших, и плохих, мы видели десятки, поэтому в основе промокампании нового фильма Содерберга — не сам фильм, а формализм его автора: снято на айфон, за десять дней, смонтировано на площадке.
Здесь, впрочем, важно уточнить: никакой революции не произошло. Крупные режиссеры давно экспериментируют с гаджетами. В 2001-м Пак Чхан-ук получал в том же Берлине «Золотого медведя» за короткометражную «Ночную рыбалку», снятую на айфон четвёртого поколения, в 2015-м Шон Бэйкер, расхваленный в этом году за «Проект Флорида», влюбил в себя всех рождественской айфон-драмой про транссексуалов «Мандарин».
При этом, в отличие от коллег, Содерберг не стремится этот приём оправдать. Кажется, что он давно увлечён исключительно процессом, сдавая всё новые и новые экзамены самому себе, не особо повышая ставки (интерактивность «Мозаики» была куда радикальнее эппловских шалостей «Не в себе»). Единственная сцена, связывающая форму и содержание, — эпизод, в котором главная героиня использует право на звонок из лечебницы. Выпросив минуту телефонного времени, она не придумывает ничего лучше, чем набрать номер полиции. Хрестоматийные пончик-копы, выслушав сбивчивый рассказ девушки, устало вздохнут, совершат формальный выезд, уточнят, что звонила сумасшедшая, и вернутся в участок. Только здесь Содерберг решается на высказывание или даже на диагноз: в такое время живём — научились снимать кино на айфоны, а как использовать их по прямому назначению — забыли. Некому звонить. Гугл и Тиндер — вот твои, Сойер, лучшие друзья.
В остальном «Не в себе» производит впечатление неважной и необязательной работы прежде всего для самого режиссёра. Может, такое у него сейчас настроение. Содерберг не раз говорил, что разочарован в киноиндустрии, но ведь все несчастные режиссёры несчастливы по-своему. Для кого-то противостояние системе — творческий импульс, для кого-то — обычная хандра. Почти все его последние интервью — страшная скука, где больше всех скучает сам интервьюируемый. Он отвечает заготовленными фразами, отмахивается от вопросов «за жизнь», прячется за иронией и сарказмом. И так же снимает: набирает новые проекты, расщёлкивает их как орешки и берет ещё. Он как птица колибри, вынужденная махать крыльями с частотой 100 раз в секунду, чтоб не упасть. С колибри спрашивать нечего: её суета — вопрос жизни и смерти. Но большой художник мог бы позволить себе амплитуду крыльев, адекватную таланту.
